Человек должен быть кому-то нужен
В гостях у ЖВ побывала Мария Кочина, координатор программы «Наставничество» благотворительного фонда «В твоих руках». Благодаря этой программе воспитанники детских домов обретают старшего друга, который помогает подростку адаптироваться к жизни за пределами интерната. И это не про подарки, гаджеты и развлечения. Это про совет, поддержку и тепло, которые один взрослый дарит одному ребенку, в разы повышая его шансы устроиться во взрослой самостоятельной жизни.
Программа «Наставничество» в конкретных парах взрослый-ребенок действует уже больше года. История каждой убеждает сотрудников фонда, что все затеяно не зря. «Недавно беседовала с одной из наставниц, которая общается с девочкой-подростком из Калязинского детского дома чуть больше года, и у них сложились теплые и трепетные отношения. Сама наставница, мать двоих собственных детей, поделилась откровением: «Можно, оказывается, полюбить чужого ребенка. Не маленького, а взрослого чужого ребенка!». А потом подумала и произнесла: «Знаете, каждый человек должен быть кому-то нужен», — рассказывает Мария, — и я сама убеждаюсь в том, что эта работа наполняют мою жизнь новыми смыслами, опытом и верой».
«Каждый из нас по щелчку может вспомнить кого-то, кто стал для него наставником. Я вспоминаю учительницу английского из третьей школы», — приводит личный пример Мария. — С каким достоинством и безграничным уважением к ученикам она себя вела. Это стало для меня образцом. Наставник же необязательно с тобой до гробовой доски. Им может стать даже попутчик в поезде, слова которого стали для тебя важными, решающими. Наставничество может никогда и не заканчиваться, если в общении есть обоюдная потребность. И здесь нет никакого подвига. Это должно быть что-то очень естественное. Потому что могу. Потому что есть время и готовность поделиться жизненным опытом», — объясняет Мария.
— Когда слышишь о программе «Наставничество», идея кажется понятной, близкой, и вместе с тем принципиально новой. Это не разовый подарок, но и не усыновление. Многие из нас отправляют небольшие суммы на помощь больным, подписывают петиции в интернете…
— Вы описываете эволюцию не равнодушного, но не вовлеченного человека. Ты увидел больного ребенка, тебя это растрогало и ты перевел деньги. Следующий шаг — некая потребность самому что-то сделать. Есть много разных направлений: помощь пожилым и одиноким, бездомным, тяжело больным, сиротам… Допустим, человека потянуло в детский дом. Первый стандартный шаг любого начинающего волонтера — устроить для детей праздник. С этого и начали подруги-основательницы нашего фонда Зоя Карева и Елена Агапова. Организовали масштабное мероприятие с мастер-классами, аниматорами. Съездили так несколько раз, а потом поняли, что уезжают, а ребенок остается с воспоминанием об этом хороводе незнакомых лиц, которые не помогают ему психологически окрепнуть. У него и так есть нарушения привязанности. Подарки развивают в нем позицию иждивенца – все достается легко, он не знает цену вещам. У ребенка может внезапно появиться крутой айфон, потому что спонсоры не поскупились. И если в семье мама с папой до ребенка доносят, что денег на эту дорогую одежду или гаджет нет, то в детдоме это достается просто так.
Зоя и Лена поняли, что нужны долгосрочные программы. Так возникли программы, подготавливающие детей к самостоятельной жизни, в том числе «Наставничество». По моим наблюдениям сейчас в социуме меняется представление о волонтерстве. Люди понимают: оно должно быть осознанным. Все, что мы в жизни делаем, желательно делать осознанно. Волонтерство — это не просто к кому-то приехать и «причинить» добро, а взять на себя ответственность, причем сделать это в соответствии с естественной потребностью. И любой фонд — это инструмент, который может направить в нужное русло человека с таким добрым порывом.
— Несколько лет назад мы в редакции вместе с читателями дарили новогодние подарки воспитанникам интерната. Добрая была акция…
— Хорошо, если это были развивающие подарки: абонемент на занятие с репетитором, например. А я знаю случай, когда в одном московском детдоме каждый ребенок получил на Новый год по 20 подарков от разных спонсоров — телефоны, планшеты, сладости. Но, если мы говорим о социальной адаптации ребенка, как это все на него повлияет, когда он останется один? Он не привык что-то сам в этой жизни делать. Он живет как в пионерлагере: за него решают, когда ему проснуться, что поесть, что одеть, когда у него свободное время. Все по уставу. Когда выпускники остаются одни, и рядом нет привычных «контролеров», далеко не все успешно преодолевают трудности. Около 40% выпускников детдомов не адаптируются, не складывается у них жизнь. Они, можно сказать, пропадают: алкоголь, наркотизация, криминал и т. д.
Непростые жизненные проблемы придется решать выпускнику, когда он покинет интернат. Плохо, если рядом не окажется старшего человека, кто поддержит, даст нужный совет, поможет разобраться в ситуации. Поэтому волонтерство здесь нужно, как нигде. И поэтому я пытаюсь развенчать стереотип стихийного волонтерства и донести мысль о том, как важно осознанно подходить к этому. Моя задача — найти людей, которые готовы не на разовую акцию, а на такой долгосрочный проект как наставничество. Готовы на регулярное общение с подростком из детского дома дважды в месяц в течение двух лет.
— Если человек все же решит стать наставником, и доверительные отношения сложатся, за два года возникнет привязанность. Как быть после?
— Как в любых человеческих отношениях нельзя сказать после того, как вы стали друзьями: «Два года прошло. Больше не приезжай». Если пара сложилась, стала стабильной, и сопровождающие ее психологи отмечают положительную динамику, успешное преодоление всех кризисов, то как любые человеческие отношения, в которых есть взаимная потребность, они сохраняются. Хотя все-таки связь эта изначально немножко искусственная.
— То есть ребенок и наставник не сами выбирают друг друга?
— Да. Пары формируют специалисты фонда и психологи. После того, как наставник прошел обучение, мы составили его психологический портрет. Важно понимать, что программа для ребенка. И мы, стараясь действовать в интересах ребенка, подбираем пару так, чтобы пересекались интересы, сходились темпераменты и др. Т.е. мы по факту подбираем наставника ребенку. И эта методика себя оправдала. Именно закрытый выбор помогает добиться стабильности в паре. Первое впечатление бывает на порыве. Самый харизматичный наставник может понравиться большинству детей, но не факт, что этот человек сможет дать конкретному ребенку то чувство защищенности и надежности, которое сможет дать, например, более спокойный человек. Кстати, когда я спрашивала у одной из наставниц о том, что стало для нее сюрпризом в отношениях с ребенком, она сказала: «То, что ребенка надо «доставать». Он может не выйти на связь, не позвонить и вообще не явиться на встречу, даже если договорились». Она думала, что в этой программе заинтересованы все стороны. А получилось, что ей как наставнику надо замотивировать ребенка, показать ему важность и ценность человеческого внимания, раз за разом преодолевая отстраненность. Вообще у большинства детей из детских домов очень плохо с доверием к взрослым. Истории их зачастую жестоко-страшные, и все эти слова про добро и дружбу дети воспринимают индифферентно. «Что я из этого могу поиметь?». И мы объясняем — иметь из этого ничего материального вы не сможете. Это программа не о спонсорстве. Это что-то другое. И в лучшем случае ребенок говорит: «Ну давайте попробуем».
— Каков возрастной диапазон потенциальных наставников и детей?
— Взрослый волонтер в идеале от 25 до 45 лет может стать другом и наставником подростку-сироте. А дети в программе от 14 лет. Те, кто младше, еще не готовы осознать, что такое наставник, они в любом взрослом видят потенциального усыновителя. И тогда наставник может невольно дать ему ложные надежды. Подростков гораздо реже берут в семью. И они это понимают, поэтому готовы рассматривать что-то еще, кроме усыновления.
Хотя для наставника возраст — не главное. Конечно, это должен быть социально устоявшийся человек с зрелыми взглядами. Неравнодушный. Которому не все равно. И, конечно, не стоит за счет наставничества пытаться преодолеть собственный кризис. То есть если человек переживает развод или, не дай бог, потерю собственного ребенка, то мы порекомендуем ему прежде прожить свой кризис. И не потому что мы привередливые, а потому что общением с ребенком из детского дома свои бреши закрывать нельзя. Это детям нужна помощь. Программа рассчитана на помощь им, а не взрослым.
— Какие детские дома участвуют в программе?
— «Родничок», г. Калязин Тверской области, Быковский детский дом, п. Быково, Раменский район, «Вдохновение», с. Непецино Коломенского района. Мы сейчас активно ищем и обучаем волонтеров для этих детдомов. И желающие стать волонтером могут заполнить анкету наставника на сайте фонда www.ehands.ru
— Предусмотрен ли набор навыков, которые наставник должен помочь сформировать у подростка?
— Это мягкоуправляемый процесс. Перед тем, как включить ребенка в группу, психолог проводит с ним собеседование, выявляет, что он ждет от наставника, какие у него самого есть проблемы. Часто дети не могут обращаться с деньгами, не знают, как рассчитать бюджет, заплатить за коммунальные услуги, выбрать продукты в магазине. Многие боятся спросить дорогу, если заблудились. Хотя если приезжаешь в детский дом, кажется, что они обычные подростки, активные, громкие. Это все всплывает в процессе длительного взаимодействия. Обнаруживается куча пробелов в быту, в плане эмоционального интеллекта. Домашние дети обладают эмпатийностью, могут понять свои чувства и чувства других, отрефлексировать их — я грущу, мне плохо, я расстроился. У детей из детдома этот навык плохо развит.
А в плане бытовых навыков много смешных историй. 16-17-летний мальчик не знал, как разбить яйцо и пожарить яичницу. Где-то на выезде детям из деревенского интерната раздали кипяток и чайные пакетики. Они заварили чай и удивились, что он не сладкий. В детдоме-то его разливали из чайника, всегда сладким.
— Не сложившиеся отношения были?
— Самый большой риск в этой программе — ошибиться с выбором наставника и нанести травму ребенку. И задача фонда и всех кураторов и наставников — сделать так, чтобы не было этой ошибки, чтобы стопроцентное попадание было. У меня один такой случай был. На раннем этапе плавно завершили индивидуальную программу. Поработали психологи. Но все равно девочка сказала: «Так и знала, что это очередная лажа». А наша-то задача — наоборот вселить уверенность, что мир не так уж злобен, и доверие к нему можно испытывать.
Одна из наставниц пожелала нашему фонду находить правильных волонтеров, никогда не ошибаться, быть меткими, и чтобы все пары складывались хорошо, как у нее самой с девочкой-подопечной. Этим пожеланием она попала в самую суть нашей программы.
— Что дает опыт наставничества самому наставнику?
— Идет постоянная внутренняя работа. Переосмысление своего жизненного опыта. Развитие навыков и компетенций. Лично у меня при работе куратором наставников нет этого звенящего непонимания, зачем я прожила свой день. Хотя было такое на наемной работе. Весь спектр моих навыков в фонде пригодился. Все, чем я занималась в отделе закупок крупной корпорации, весь опыт предпринимательства — изготовления и продажи украшений, декорирования мероприятий, написания текстов. Я не чувствую никакого «провисания».
